Гренадёры - Страница 7

— Ты там корни пустила? Спускаться собираешься? Я, безусловно, понимаю, спешить нам некуда, нас всего лишь ждет восемнадцать и один человек, и этот один человек крайне недоволен. Но этот пустяк никоим образом нас не волнует. А вот то, что я медленно, но верно превращаюсь в сосульку, волнует. Будь так добра — пошевеливайся.

Да, с Кимовой непереносимостью к холоду поездка в горы была не самой удачной затеей. Но кто нас спрашивал? Нас только поставили перед фактом, впрочем, как всегда. Я только за отдых на природе. Здесь так красиво! Но эти несчастные учения портят мне все удовольствие! Я битых полчаса стою на вершине небольшой горки в глубоких раздумьях: съезжать или не съезжать? Все мое естество категорически противилось съезду. Жгучая необходимость спуска не могла противиться инстинкту самосохранения на пару с телескопическими глазами страха. Глаза моего страха были похлеще любых окуляров. Ким же, не имеющий такого зрячего чувства, преспокойно съехал вниз, мерзнуть в ожидании меня и чуда. Советую ставить на чудо. Я предлагала ему поехать дальше, но он отказался, мотивируя это отсутствием желания объяснять Андрону, в каком овраге потерял свою напарницу.

Моя проблема состояла в следующем: до горки я ехала по заранее проложенной лыжне, которая хоть как-то удерживала меня в вертикальном положении. Но у горки лыжня на два метра заканчивалась, затем начинаясь уже на ней самой. Как одолеть два метра с разъезжающимися в разные стороны ногами и не угодить прямиком в обрыв, удачно находящийся по соседству, я не представляла.

— Ким, я не могу, мне страшно!

Снизу раздался усталый вздох.

— Сними лыжи и спустись так.

Я засияла. Ким — золотая голова! Быстро присев, я принялась разбираться с креплением. Возможно, я бы и смогла их расстегнуть, даже не сломав, но тут случилось чудо. Внезапно я почувствовала какое-то странное ощущение. Ощущение именовалось тем, что я, сидя на корточках, быстро набирая скорость, начала съезжать вниз. От испуга я невольно подскочила. Отнюдь не лучшая идея. Меня тут же начало шатать из стороны в сторону. Гордость не позволила мне закричать. Я лишь закрыла глаза. Вторая не лучшая идея. Спустя несколько секунд я почувствовала удар. Удар оказался не столь болезненным, как ожидалось. Решившись открыть глаза, я почти в упор увидела вытянувшееся от удивления лицо друга. Самое странное, что мы (я и Ким) продолжали ехать. Парень катился вперед спиной в обнимку со мной, впившейся в него мертвой хваткой. Дорога шла под углом, и, похоже, мы не собирались останавливаться. Первым, как обычно, пришел в себя Ким.

— Акира, отлипни от меня. Нам нужно развернуться.

— Не могу. У меня лыжи застряли!

— Тогда держись крепче. Торможение у нас будет немягким.

— А как мы будем тормозить?

— Лучше спроси обо что.

Прошло пятнадцать минут. Андрон начинал терять и без того небогатое терпение. Он уже отправил одну половину людей в лагерь, вторая осталась с ним на случай, если придется организовывать поиски. Тут из-за поворота послышался какой-то звук. Инструктор вышел на середину дороги и стал приглядываться. Все остальные постарались отойти поближе к обочине. Не уловив суть данного маневра, мужчина хотел потребовать объяснений, как вдруг его стремительно снесло, отбросив в сугроб. Полетели хлопья снега. Более удачные лыжники кинулись откапывать пострадавших.

Пятясь задом и отряхиваясь, я выползла из сугроба, следом высунулась обильно «припудренная» голова напарника.

— В итоге получилось об кого.

Раздался похрустывающий звук. Белый, точно снежный человек, и свирепый, словно дикий вепрь, из сугроба поднялся инструктор Андрон. Погнувшаяся лыжная палка в его руках чудным образом превращалась в замысловатый крендель. Все дружно сглотнули.

— Десять… дополнительных… кругов! Живо!!! — задыхаясь после каждого слова, проорал он.

Мы с Кимом обреченно переглянулись. Докатались!

— А солнце, кажется, садится, — заметила я, поглядывая на небо.

Мы с напарником доплетали наш десятый круг. Ноги от усталости не чувствовались, и процесс катания стал состоять больше в отталкивании палками, чем в перебирании лыжами.

— Похоже на то. А еще мы заблудились, — спокойно оповестил парень.

— С чего ты взял? — обеспокоенно спросила я, оборачиваясь. Ким шел сзади.

— С того. Вместо поворота направо ты повернула налево.

— Почему же ты меня не остановил?!

— Я хотел, но ты так быстро слетела вниз с горы. Пока я тебя догнал, было поздно что-либо менять.

И ничего удивительного. Раз я летела, мне было не до выбора поворотов. Куда лыжи — туда и я.

— Думаешь, мы безнадежно потерялись? — скисая, поинтересовалась я.

— Думаю, нет. Эту дорогу мы знаем.

— Знаем?

— Мы проезжали мимо этого пня три раза. Теперь четыре.

— Так, все, — останавливаясь, решила я. — Теперь ты будешь ехать впереди и, надеюсь, выведешь нас отсюда.

— Я не слишком хорошо ориентируюсь в данной местности.

— Ну, уж точно лучше, чем я!

— С этим не поспоришь, — согласился Ким, меняясь со мной местами.

Порой спокойствие и невозмутимость друга меня убивали. Хорошо, что он не теряет самообладания, но мог хоть как-то отреагировать на наше положение, а не спокойно сообщать мне об этом, словно мы ведем речь о погоде. Иногда так и тянет устроить истерику.

Проехав пару километров, я начала всматриваться в окружающую нас природу. Был полумрак, но пока окончательно не стемнело, я могла что-то разобрать.

— Ой, Ким, смотри! Там в дупле, кажется, белочка сидит! А под тем кустом чьи-то следы, по-моему лосиные, — всматриваясь в снег, поделилась я своим предположением.